Схема інтерв'ю з тими, хто постраждав від насилля та жорстокого поводження (рос.)

статья Дэвида Денборо, опубликованная в сборнике «Trauma: Narrative responses to traumatic experiences», 2006, Dulwich Centre Publications
перевод под редакцией Дарьи Кутузовой.

ІМІ публікує з сайту "Narribus". 

В данной статье автор предлагает схему проведения беседы (интервью) с людьми, пережившими травму, насилие или жестокость, а также документирования этой беседы. Эта схема составлена таким образом, чтобы интервью и его запись не становились для пострадавшего повторной травматизацией, но, напротив, привели бы к преодолению негативного воздействия травмы на жизнь человека.

Беседы с пострадавшими от травмирующих событий и документирование их историй происходят в самых разных жизненных контекстах. Психотерапевт может попросить человека, обратившегося к нему за помощью, рассказать о жестоком обращении, которому тот подвергался, или травме, и записать это. Психологи, социальные работники и терапевты, работающие в нарративном подходе, пишут тем, кто к ним обращается, терапевтические письма, а такжесоставляют особые терапевтические документы, например, сертификаты достижений и свидетельства об избавлении от проблемы; и в письмах, и в этих документах может использоваться материал истории о травматическом опыте. Закон требует «сбора показаний» у пострадавших, подающих иск о возмещении ущерба – это особый вид расспрашивания и документации. В различных точках мира, особенно там, где в значительной степени нарушаются права человека, различные организации собирают свидетельства о пережитом у людей, которые обращаются за советом или помощью.

[Отчасти эта работа развивалась под влиянием трудов чилийских психологов Cienfuegos & Monelli, (1983), а также Agger & Jensen (1990) и Herman (1992). Другие свидетельства документируются в четком соответствии с требованиями и схемами ООН или Международного Уголовного Суда в Гааге.] Те, кто собирает свидетельства пережитого людьми насилия, унижений и травм, надеются, что от этого пострадавшему станет хотя бы немного легче, и что эти материалы могут быть использованы для более широких целей — информирования Организации объединенных наций об имеющих место нарушениях прав человека, а также при рассмотрении дел в Международном уголовном суде в Гааге.

За последние несколько лет я говорил с многими людьми, вовлеченными в подобные проекты: с терапевтами, адвокатами, работниками центров реабилитации пострадавших от насилия и пыток, защитниками прав женщин в Бангладеш, Ливане, Южно-Африканской республике, Израиле, в Палестине, Австралии и других местах. Мы беседовали о сборе и документации свидетельств пострадавших — и вскрывались ошеломляющие, даже пугающие факты. Некоторые правозащитные организации вообще отказались от сбора свидетельств, когда поняли, что тем самым они ненамеренно повторно травмируют тех, кому стремятся помочь. Психотерапевты приводили шокирующие примеры того, как срывалась их работа с пострадавшими, особенно женщинами, после того, как те давали показания в суде. Публичный рассказ о травмирующем событии, когда он происходит определенным образом, часто приводит к тому, что отчаяние и безнадёжность снова завладевают жизнью человека. Данная статья – отклик на эти беседы с коллегами, а также – часть моей работы как штатного писателя в издательстве Далвич-центра.

Я часто провожу интервью c людьми и сообществами, пережившими трагедию, и записываю их истории. Важно отметить, что мы записываем не только историю о том, какие именно ужасные события людям довелось пережить. Мы записываем также и то, каким образом эти люди и сообщества откликнулись на происшедшее, что они предприняли, какие поступки совершили, умения и навыки людей, способствующие преодолению трудностей и исцелению, их надежды и ценности – а также то, откуда эти надежды и ценности пришли в их жизнь и как они на нее повлияли. В нарративном подходе это называется «двойным описанием», или «описанием с обеих сторон. [Более подробно ознакомиться со значением «описания с обеих сторон» в работе с теми, кто пережил травму, можно в работах Майкла Уайта (White, 2004)].

По большей части эта работа заключается в записи историй, создании письменного документа. Однако бывают случаи, когда мы работаем совместно с людьми, пережившими насилие и унижения, чтобы помочь им рассказать о своих переживаниях публично (например, на международных конференциях) таким образом, чтобы они смогли поделиться со слушателями теми особыми знаниями и умениями, которые помогают им выжить. [Примеры различных свидетельств, собранных в формате «описаний с обеих сторон», публиковались во многих изданиях Далвич-центра.] Бывает, что свидетельства складываются в песни (см. Denborough, 2002).

В этой статье мы хотели бы предложить возможную схему проведения интервью и записи историй людей, переживших травму, насилие или жестокость. Я надеюсь, что она поможет собирать свидетельства о пережитом таким образом, чтобы само рассказывание о происшедшем не травмировало пострадавшего, а, напротив, способствовало преодолению воздействия последствий пережитого на жизнь человека. Записи свидетельств могут затем быть использованы для того, чтобы:
• поделиться с другими, попавшими в подобные ситуации
• расширить знания профессионалов о том, что знают и умеют делать люди, справляющиеся с последствиями травмирующего события
• информировать общественность о последствиях травм и насилия с целью их предотвращения в будущем
• содействовать политической и общественной активности людей
• искать формы, в которых переживания пострадавших могут быть признаны отдельными людьми и обществом
• добиться официального возмещения ущерба и восстановления справедливости

На собственном опыте я убедился, что можно создать такие условия, в которых сбор и запись свидетельств пострадавших приносит значительное облегчение человеку или сообществу, и в то же время позволяет подготовить убедительные материалы, которые можно использовать во всех целях, перечисленных выше.

Схема, простая в использовании

Я специально постарался максимально упросить изложение подхода в этом разделе. [Для того, чтобы упростить изложение, я не включил в текст некоторые важные понятия нарративного подхода, которые могут иметь большое значение в данной сфере работы с травмой, например, представление М.Уайта об «отсутствующем, но подразумеваемом» (White, 2000). В данном случае схема описана для случаев работы с отдельными людьми, но необходимо отметить, что та же схема применяется в работе с группами людей и сообществами.] Посетив правозащитные организации в разных странах, я обнаружил, что люди, собирающие свидетельства, не проходят никакой специальной подготовки. Важно отметить, что они работают, исходя из собственного опыта переживания травмы и ее последствий. Они всей душой хотят помочь людям, обращающимся к ним. Я искренне надеюсь, что схема, приведенная ниже, окажется полезной в их работе. Эта схема может быть полностью реализована за три встречи, так как это, как правило, максимум имеющегося времени.

В основании разработки этой схемы лежат четыре основных упования, четыре надежды. Во-первых, обеспечить такой процесс сбора свидетельств и создания документов о происшедшем, который может быть понят и как политическое действие, и как вклад в терапевтическую работу и работу с сообществами. Во-вторых, не допустить повторной травматизации. В-третьих, создать такой процесс проведения интервью и записи историй, который способствует исцелению. В-четвертых, получить насыщенные описания свидетельств, которые могут быть использованы для решения более широких задач.

Можно собирать свидетельства таким образом, что будет получена информация об имевших место пытках/насилии/жестокости и травме, и в то же время узнать, как человек смог сопротивляться поруганию того, что для него важно и ценно, на что он надеялся, что помогло ему вырвать свою жизнь из-под влияния травмы. Такие «двойные описания», «описания с обеих сторон» могут быть очень полезны для самого человека, рассказывающего о том, что ему довелось пережить. Ими также можно поделиться с людьми, пережившими подобные ситуации, использовать в контексте обучения и как средства для информирования общественности – как формы более широкой политической и общественной деятельности. [«Описания с обеих сторон» гораздо более увлекательны для читателя, чем одностороннее изложение травмирующих событий. Только узкий круг специалистов читает истории о пытках и насилии, но если рассказывается описание того, как человек выжил в тяжелой или даже чудовищной ситуации, эта история может обрести самостоятельную жизнь и распространиться гораздо шире. Таким образом, «описания с обеих сторон» могут способствовать более широким социальным изменениям.]

Схема интервьюирования человека, пережившего травму

Процесс сбора свидетельств в формате «двойного описания» проходит поэтапно:
•    Подготовить человека к интервью
•    В начале беседы создать атмосферу, которая даст человеку почувствовать, что о нем заботятся
•    Провести три этапа интервью
•    Выразить признание переживаний и опыта рассказчика/ предложить отклик в конце интервью
•    Записать рассказанную историю
•    Провести вторую встречу с человеком, предоставившим свидетельство пережитого
•    Отслеживание влияния данной беседы на жизнь человека и его психоэмоциональное благополучие, в частности
Теперь мы рассмотрим каждый из этих этапов.

Подготовка человека к интервью
Эта подготовка имеет очень большое значение для человека, решившегося рассказать, чему он подвергался. Перед встречей человека можно спросить, где и как ему удобнее встретиться, узнать, хотел бы он придти с другом, родственником и/или с психотерапевтом. Если возможно, следует послать письменное приглашение с описанием цели встречи, важности сбора свидетельств и его значения для жизни других людей.

В случае, если интервью будет проводиться в помещении, похожем на то, в котором человека раньше допрашивали и пытали, может быть важно дать ему знать заранее, с кем он будет встречаться и даже отправить ему вопросы. Это позволит человеку понять особенности предлагаемого интервью и его радикальное отличие от допроса.

Не менее важно сообщить, что если человек на какие-то вопросы отвечать не хочет, он может этого не делать, что он в любое время может попросить сделать перерыв или вовсе закончить беседу. Людям может быть также важно знать,  кто еще сможет услышать/прочесть то, о чем они будут говорить, и как будет соблюдаться конфиденциальность. На этом этапе нужно обговорить и вопрос официального согласия, если такое потребуется, и то, каким образом будет осуществляться отслеживание влияния этой беседы на жизнь (в частности, психоэмоциональное благополучие) человека, если оно будет проводиться вообще. [Исключительно важно, чтобы вся организация процесса сбора свидетельств была абсолютна прозрачна для рассказчика, и чтобы все данные ему обещания выполнялись. Взращивание ложных надежд в подобной ситуации оказывается крайне вредным.]

Создание атмосферы, которая даст человеку почувствовать, что о нем заботятся

Существует несколько способов создать доброжелательную, безопасную атмосферу в начале самого интервью. От этого во многом зависит, как будет себя чувствовать человек во время всей беседы. Например, вначале можно отметить, что свидетельства человека могут изменить жизнь других людей к лучшему, что, благодаря им, люди станут лучше осознавать, что происходит, что это может помочь тем, кто проходит через подобное, и так далее.

Перед началом интервью можно сказать собеседнику, что он действительно претерпел суровые испытания, но все-таки выжил. Следует также объяснить, что процесс сбора свидетельств включает не только вопросы о последствиях пережитого, но и о том, как человек справился с этим – что он узнал, понял, чему научился и что теперь может передать другим.

Необходимо сказать, что подобные интервью имеют очень большое значение, что беседа затронет самые разные истории в жизни собеседника. Человека, который собирается рассказать о том, что с ним случилось, можно спросить, как он поймет, что не может больше говорить об этом, как он сможет сообщить об этом интервьюеру, и как следует поступать в таком случае. Здесь есть несколько вариантов: сделать небольшой перерыв, выпить чашку чая, выкурить сигарету, прогуляться, посидеть в тишине, договориться о продолжении беседы завтра, попросить совсем завершить этот разговор, и т.п. Вместе с собеседником интервьюер может заранее обсудить все трудности, которые могут возникнуть во время беседы, и договориться, что  делать.

На этом этапе интервьюер может предупредить, что в течение беседы будет периодически спрашивать, как чувствует себя человек, все ли идет хорошо, не надо ли сделать перерыв или перейти к следующему вопросу и т.д.

Три этапа интервью

Я выделяю три группы вопросов, составляющие три этапа сбора материала и записи истории человека, пережившего насилие, пытки или жестокое обращение. Стандартная схема важна для обеспечения открытости процесса, для обеспечения признания его юристами, а также она придает уверенности тем, кто только начинает заниматься сбором свидетельств.

Часть первая  (задание контекста)

•    Скажите, что вы ожидаете от нашей беседы сегодня? К каким хорошим последствиям она могла бы привести? Почему вы решили рассказать о том, что вам довелось пережить?
•    На какие ваши жизненные ценности указывает решение поделиться своей историей?
•    Всегда ли это было важно для вас? Как эти важные ценности появились в вашей жизни и какое влияние они на нее оказали?
•    Кто из ваших близких и знакомых мог бы поддержать ваше решение придти и предоставить свое свидетельство? Почему?

Часть вторая (получение сведений о жестоком обращении/насилии/пытках и их последствиях)
•    Расскажите нам о том насилии и унижении, которому вы подвергались. В каких формах это происходило?
•    В то время, когда это происходило, каким образом вы старались вынести это испытание? О чём вы думали? Какие воспоминания и мечты помогали вам выстоять? Что поддерживало вас в самые ужасные минуты?
•    Может быть, для того, чтобы справиться с разными видами унижения и насилия, вы использовали различные способы?
•    Почему для вас важно, чтобы другие люди узнали об этом?
•    Каким образом отразилась эта травма/жестокое обращение на вашей жизни? Как это повлияло на вас, на ваши отношения с близкими, родственниками, друзьями?
•    Какие последствия были самыми тяжелыми для вас? Почему?
•    Продолжают ли проявляться последствия той травмы в вашей жизни в настоящее время?

Часть третья (укрепление историй о выживании/преодолении)
•    В начале нашей беседы вы рассказали о том, что является для вас  важным в жизни (перечислите, что говорил собеседник, используя его выражения). Как вы смогли сохранить в своей жизни эти ценности и  надежды, несмотря на жестокое обращение, которому вы подвергались?
•    Были ли у вас какие-либо способы, которые помогли облегчить последствия травмы? Если да, то как вы это сделали? Были ли эти способы новыми в вашей жизни, или вы пользовались ими ранее? Как вы научились этому? Какую роль эти умения играют в вашей жизни?
•   Помог ли вам кто-нибудь изменить ситуацию к лучшему?  Что важного сказал или сделал этот человек? Почему это было важно?
•    Если бы кому-то пришлось пережить нечто подобное тому, что пережили вы, чтобы вы могли им посоветовать? Какие истории вы рассказали бы им о том, какие шаги вы предприняли, чтобы вырвать свою жизнь из-под влияния последствий этой травмы?

Признание переживаний рассказчика и отклик интервьюера/присутствующих  в конце интервью

Людям, которые предоставляют свидетельства, очень важно услышать значимый отклик от слушателей в конце интервью. [В некоторых ситуациях может оказаться лучше, если этот отклик после интервью будет давать не сам интервьюер, а третья сторона, на роль которой можно и весьма полезно бывает приглашать людей, которые тоже прошли через подобные испытания.] Здесь можно подчеркнуть важность этих свидетельств для других людей, можно отметить, чему интервьюера научила эта история, как мысли и знания одного человека могут помочь другим. На этом этапе можно поговорить о способностях человека и рассказанных им историях, о тех шагах, которые человек предпринял, чтобы вырвать из-под влияния проблемы отдельные области и аспекты своей жизни. [О работе с группой «внешних свидетелей» — слушателей, присутствующих при интервью — написано достаточно много. Подобный формат работы обеспечивает насыщенный отклик на историю человека, ее признание и более широкое распространение «описания с обеих сторон». Желающие более подробно ознакомиться с практикой работы с группой «внешних свидетелей» могут обратиться к работам Майкла Уайта (White, 1999)]. Если после беседы интервьюер сможет назвать несколько ключевых моментов истории пострадавшего, которые были болеe всего важны для самого интервьюера; объяснить, почему именно эти моменты имеют такое значение; каким образом они отражают ценности и убеждения рассказчика; как слушание этой истории повлияло на интервьюера, какие изменения вследствие этого теперь могут произойти в его жизни, работе и восприятии мира – все это может оказать огромное влияние на человека, который решил поделиться своими свидетельствами. Подобный отклик, известный также как «церемония признания самоопределения», или работа с группой «внешних свидетелей», может подкрепить убеждение рассказчика в том, что переживание травмы было «не зря», и что его история стоила того, чтобы ее рассказать, и была воспринята достойно.

Составление письменного документа

Когда мы составляем документ-свидетельство, необходимо помнить, что рассказчик должен иметь возможность прочитать записанное. Учитывая это, важно, чтобы в записи история травмы была уравновешена с историей сопротивления/выживания/исцеления.   Причем они должны быть сбалансированы по значимости.

В запись истории о пережитом насилии должны быть включены три основных аспекта:
1.    События, что конкретно довелось пережить человеку
2.    Последствия этих событий. Это могут быть последствия в жизни отдельного человека, в его представлении о себе, в его взаимоотношениях с другими людьми — или последствия для более широкого сообщества.
3.    Реакция человека на пережитое насилие и его последствия: что это говорит читателю о надеждах, ценностях и желаниях рассказчика.

Даже во время первой половины беседы, когда обсуждается само травмирующие событие, необходимо включать отклик человека, различные способы сопротивления и самозащиты, которые он применял. Например, если человек был в заключении, в это время он использовал какие-то способы поддержания бодрости духа, помощи другим, воспоминания о прошлом, которые помогали ему выжить, и др. По возможности следует расспросить, каким образом человеку удавалось сохранять надежду и не сдаваться. Запись этих реакций на травму является важной частью процесса создания «описания с обеих сторон».  Это насыщенное описание сопротивления и выживания можно расширить во второй части документа-свидетельства.

Вторая часть письменного документа содержит истории умений и знаний человека, способствовавших преодолению последствий травмы: как реагировал человек, что помогало вырвать жизнь из-под влияния пережитого, что имеет значение сейчас, и какие шаги человек предпринимает, чтобы жить предпочитаемой жизнью.

Создание письменных свидетельств, которые могут быть использованы в разных контекстах – непростая задача. Эти документы могут читать сами рассказчики, их можно направить в ООН, или предоставить другим пострадавшим, а также использовать для обучения профессионалов и т.д. Однако если свидетельства записываются только для профессионалов или для решения юридических вопросов, это меняет весь процесс проведения интервью и отклика на историю человека. Это меняет и язык документа. Существуют способы записи последствий травмы живым и убедительным образом, без использования психиатрических терминов. В результате люди, не являющиеся профессионалами в сфере помощи, смогут лучше воспринять эту историю. Часто подобная форма записи делает историю более осмысленной и для самого рассказчика. Даже при составлении официальных документов можно включать слова и выражения, фактически использованные рассказчиком.

Вторая встреча с человеком, дающим свидетельства

Как только письменный документ составлен, наступает время для  второй встречи с человеком. На этой встрече ему предлагается прочитать записанную версию его рассказа и оценить, правильно ли изложена его история, не надо ли что исправить или добавить, прежде чем документ будет завершен. Тут можно спросить о том, какие впечатления остались от интервью, от прочтения документа, что можно было бы сделать, чтобы стало лучше, что человек хотел бы сказать тем, кому еще предстоит принять решение рассказывать или не рассказывать свою историю, что помогло бы им принять решение и/или подготовиться к беседе. Далее надо вручить человеку завершенную копию его свидетельства и «сертификат признания» — формальное признание значимости вклада этого человека в жизнь других людей через участие в интервью. Если позволяет ситуация, можно провести формальную церемонию, где в присутствии группы поддержки рассказчика зачитывается письменный документ-свидетельство и вручается сертификат признания или благодарность. В некоторых случаях человеку может быть небезопасно иметь официальное подтверждение того, что он рассказал о том, чему подвергался. В таком случае могут быть созданы альтернативные формы признания, указывающие скорее на то, как его умения и знания помогли другим.

Отслеживание влияния участия в интервью на жизнь человека

О какой бы форме отслеживания влияния участия в интервью на жизнь человека вы ни договорились в начале совместной работы, она должна быть исполнена. Очень важно довести до конца то, что было обещано и предложено.

Размышления об описанной схеме

Предложенная здесь структура – всего лишь одна из возможных  схем сбора и документации свидетельств пострадавших. Естественно, она требует адаптации к  местным условиям и культуре. Тем не менее, я верю, что она дает полезные указания на способы получения и документации свидетельств,  позволяющие избежать риска повторной травматизации.

Итак, процесс, описанный выше, включает: специальную подготовку людей к интервью, порядок задавания вопросов, определенный отклик на рассказ человека и создание документа в формате «описания с обеих сторон». Очень важно, что документ этот предоставляется рассказчику, который проверяет, правильно ли с его слов записана его история. Завершается процесс церемонией признания и благодарностью за поступок человека. Опыт нашей работы показал, что все эти факторы создают обстановку, при которой процесс дачи информации и ее запись положительно сказываются на состоянии человека и его возвращении к нормальной жизни.

Обсуждение в более широком контексте

Я ни в коем случае не хочу сказать, что процесс сбора и документирования свидетельств пострадавших станет для интервьюера проще и легче. В среде юристов существуют четкие представления о том, что представляют собой «показания» и о том, что определенные вопросы являются «нейтральными» в отличие от «наводящих». Есть устойчивые договоренности о том, какие виды свидетельств являются «приемлемыми» и «верными». Часто встречаются ситуации, когда пострадавших побуждают рассказывать историю о том, что они пережили, в определенном ключе, акцентируя нанесенный ущерб и даже преувеличивая его, так как величина материальной компенсации может быть пропорциональна ущербу. [Вынесение решения о величине компенсации пропорционально ущербу – не единственно возможный юридический подход к проблеме. Альтернативные подходы могут связывать величину компенсации с типом имевшего место нарушения прав. Хотя подобные альтернативные подходы находятся в стадии разработки, они могут сыграть важную роль в преодолении желания рассказчика преувеличивать нанесенный ущерб и «застревать» на позиции «жертвы». ] Все это влияет на общепринятые способы сбора и документирования свидетельств – и тем самым на жизнь людей, предоставляющих свои свидетельства, и их представления о себе.

Существуют и общепринятые убеждения и руководства к действию в сфере психотерапии, и более конкретно – в сфере работы с травмой, которые ведут к тому, что рассказ человека о пережитом ведет к повторной травматизации; человек начинает считать, что он «болен», «сломался» или отличается «хрупкостью». Я убежден, что читатели знакомы с подобными психотерапевтическими убеждениями, поэтому не буду описывать их подробно.

Отмечу, однако, что в сфере психотерапевтической работы с травмой появляются и иные голоса, в результате чего «описания с обеих сторон» могут стать более распространенными. Работы Summerfield (1995) и Becker (1995), в частности, привлекают внимание к ограничениям сфокусированности западной психиатрии на отдельном человеке и к сомнительному влиянию виктимологии на практику, и призывают тщательно рассматривать смысл и значение травмы и выживания в разных культурах. Специалисты-представители иных культур отмечают ограниченную роль психологических подходов в  работе с традиционными обществами (см. Arulampalam et al., 2005). В то же время психологи феминистского направления сомневаются в том, что истории-свидетельства пострадавших женщин пересказываются и документируются адекватно. Признавая вполне реальные последствия насилия и жестокого обращения, Шерон Лэмб (S.Lamb, 1999) призывает прекратить воспринимать женщин в качестве пассивных жертв, и перевести обсуждение насилия из сферы индивидуальной психопатологии и психического здоровья в сферу социо-культурную и политическую. Лэмб пишет: «Сместив фокус обсуждения, мы перестанем быть заинтересованы в выслушивании исключительно историй женщин о насилии, которому они подвергались, но будем побуждать их рассказывать истории о повседневном сопротивлении насилию» (S.Lamb, 1999, стр.33).

Важно отметить, что в юридических кругах также звучат голоса, призывающие к альтернативным способам сбора показаний. Коренное население Австралии и Канады предлагает альтернативы общепринятой юридической системе (см. Behrendt 1995, 2002; Gatensky 1996; Kelly 2002). В альтернативных юридических системах есть место для новых способов распространения историй и свидетельств пострадавших. В то же время, адвокаты, писатели и активисты феминистского движения привлекают внимание к реальному воздействию определенных процессов дачи показаний и судебных разбирательств на жизнь и самочувствие женщин, которые подвергались насилию и жестокому обращению. [К примеру, в Австралии Департамент по делам женщин привлек внимание к тому, насколько тяжело женщинам участвовать в судебных процессах над насильниками: «в 65% случаев судебное заседание прерывалось в среднем дважды из-за того, что истица испытывала сильные негативные эмоции. Если истица являлась инвалидом или принадлежала к коренному населению, количество вынужденных перерывов в судебном заседании было больше» (1996, стр.4).
Доктор Мэри Хит недавно (2005) проиллюстрировала длящееся реальное влияние определенных судебных практик на жизнь женщин, подвергшихся сексуальному насилию: «Сами способы, применяющиеся в австралийской юридической практике для отклика на преступление, до сих пор считаются неприемлемыми. Именно в силу этого многие люди, пережившие изнасилование, не обращаются в полицию… а те, кто обращается, сообщают о том, что это тяжело, унизительно и само по себе является травмирующим переживанием. Судебный процесс не признает и не уважает вклад истца или истицы, обратившейся с жалобой, в улучшение условий жизни в обществе…» (Heath, 2005, стр.31)].

В качестве отклика на подобные переживания некоторые психологи и адвокаты феминистского направления рассматривают достоинства и недостатки альтернативных, коммунитарных подходов к правосудию в связи с преступлениями, совершенными в отношении женщин. Очень вдохновляющие примеры приведены в работах Koss (2000) и Rubin (2003).

Я надеюсь, что приведенная выше схема сбора и документирования свидетельств пострадавших может хотя бы в малом способствовать поиску альтернативных путей отклика на травмирующие ситуации и насилие. Я надеюсь, что она послужит для практиков – психотерапевтов, социальных работников, адвокатов или правозащитников – основой для разработки их собственных способов сбора свидетельств, при которых рассказчик не будет подвергаться повторной травматизации, а его способности выживания и преодоления последствий пережитого будут признаны, — чтобы эти истории о человеческом мужестве становились широко известны.

Благодарности

Многие высказали полезные соображения по первому варианту данной статьи. Это Шеридан Линнелл, Ванесса Джексон, Патрик Мосс, фра Майкл Лэпсли, Таймали Киви Тамазизи, Шона Рассел, Анджела Цун О-ки, Мэгги Кэри, Марк Хэйвард, Ивонн Слип, Сью Манн, Элиас Ванияма, Эмиль Махлуф и Чарльз Уолдегрейв. Ключевыми для данной статьи, естественно, являются идеи Майкла Уайта об «описании с обеих сторон», а также этические принципы интервьюирования и публикации историй, разработанные Шерил Уайт.

Литература:

Agger, I. & Jensen, S.B. 1990: ‘Testimony as Ritual and Evidence in Psychotherapy for Political Refugees.’ Journal of Traumatic Stress, 3:115-30.

Arulampalam, S., Perera, L, de Mel, S., White, С. & Denborough, D. 2005: ‘Stories from Sri Lanka -responding to the tsunami.’ International journal of Narrative Therapy and Community Work #2.

Becker, D. 1995: ‘The Deficiency of the Concept of Posttraumatic Stress Disorder When Dealing with Victims of Human Rights Violations.’ In Kleber, R., Figley, C. & Gersons, B. (Eds): Beyond Trauma: Cultural and Social Dynamics. New York: Plenum Press.

Behrendt, L 1995: Aboriginal Dispute Resolution: A steptowards self-determination and community autonomy. Sydney: The Federation Press.

Behrendt, L. 2002: ‘Lessons from the mediation obsession: Ensuring that sentencing ‘alternatives’ focus on indigenous self-determination.’ In Strang, H. & Braithwaite, J. (Eds): Restorative justice and family violence. Cambridge: Cambridge University Press.

Cienfuegos, J. & Monelli, С 1983: ‘The Testimony of Political Repression as a Therapeutic Instrument’, American journal of Orthopsychiatry, 53:43-51.

Denborough, D. 2002: ‘Community song-writing and narrative practice.’ Clinical Psychology, 17:17-24.
Department for Women, 1996: Heroines of Fortitude: The experiences of women in court as victims of sexual assault. Gender Bias and the Law Project. NSW: Department for Women.

Heath, M. 2005: ‘The law and sexual offences against adults in Australia.’ Australian Centre for the Study of Sexual Assault Issues Paper, #4, June. Melbourne: Australian Institute of Family Studies.

Gatensky, H. 1996: ‘Circle Justice.’ In Denborough, D. (Ed): Beyond the Prison: Gathering dreams of freedom. Adelaide: Dulwich Centre Publications.

Herman, J. 1992: Trauma and Recovery: The Aftermath of Violence — From Domestic Abuse to Political Torture. New York: Basic Books.

Koss, M. 2000: ‘Blame, Shame, and Community Justice Responses to Violence Against Women.’ American Psychologist, November.

Lamb, S. 1999:   ‘Constructing the Victim: Popular Images and Lasting Labels.’ In Lamb, S. (Ed): New Versions of Victims: Feminists Struggle with the Concept. New York: New York University Press.

Rubin, P. 2003: Restorative justice in Nova Scotia: Women’s Experience and Recommendations for Positive Policy Development and Implementation. Report and Recommendations. Ottawa, Canada: National Association of Women and the Law.

Kelly, L. 2002: ‘Using restorative justice principles to address family violence in Aboriginal communities.’ In Strang, H. & Braithwaite, J. (Eds): Restorative justice and family violence. Cambridge: Cambridge University Press.

Summerfield, D. 1995: ‘Addressing Human Response to War and Atrocity: Major challenges in research and practices and the limitations of western psychiatric models.’ In Kleber, R., Figley, С & Gersons, B. (Eds): Beyond Trauma: Cultural and Social Dynamics. New York: Plenum Press.

White, M. 1999: ‘Reflecting-team work as definitional ceremony revisited.’ Gecko: a journal of deconstruction and narrative ideas in therapeutic practice, 2:55-82. Republished 2000 in White, M.: Reflections on Narrative Practice: Essays & interviews (chapter 4), pp.59-85. Adelaide: Dulwich Centre Publications.

White, M. 2000: ‘Re-engaging with history: The absent but implicit.’ In White, M.: Reflections on Narrative Practice: Essays & interviews (chapter 3), pp.35-58. Adelaide: Dulwich Centre Publications.

White, M. 2004: ‘Working with people who are suffering the consequences of multiple trauma: A narrative perspective.’ International Journal of Narrative Therapy and Community Work #1.

Примеры «описаний с обеих сторон»:

Amir, 2001: ‘Still Searching.’ Dulwich Centre Journal, 1:22-23.

Bullimore, P. 2003: ‘Altering the balance of power: working with voices.’ International Journal of Narrative Therapy and Community Work, 3:22-28.

Nicholls, C. 1998: ‘A story of survival.’ Dulwich Centre journal, N0S.2&3. Republished 1999 in Dulwich Centre Publications (Eds): Extending Narrative Therapy: A collection of practice-based papers (chapter 9), pp.117-124. Adelaide: Dulwich Centre Publications.

de Valda, M. 2003: ‘From paranoid schizophrenia to hearing voices — and other class distinctions.’ International journal of Narrative Therapy and Community Work, 3:13-17.

Kathy, 1999: ‘Experiences of homelessness: From an interview (Denborough, D. & White, С., interviewers).’ Dulwich Centre Journal, 3:2-8.

Mia, 1998: ‘Resilience is a beautiful word.’ Dulwich Centre Journal, 4:18-20.

O’Neill, M. 2004: ‘Researching «suicidal thoughts» and archiving young people’s insider knowledges.’ International journal of Narrative Therapy and Community Work, 3:38-40.

Sheedy, L 2005: ‘Try to put yourselves in our skin: The experiences of Wardies and Homies.’ International journal of Narrative Therapy and Community Work, 1:65-71.

Silent Too Long, 2000: ‘Embracing the old, nurturing the new.’ Dulwich Centre journal, 1812:62-71. Republished 2003 in Dulwich Centre Publications (Eds): Responding to Violence: A collection of papers relating to child sexual abuse and violence in intimate relationships, pp.71-91 (chapter 3). Adelaide: Dulwich Centre Publications.

Silent Too Long, 1998: ‘Your voices inspire mine.’ Dulwich Centre journal, 4:2-8.

The Narrandera Koori Community 2002:
‘The Narrandera Koori Community Gathering’ http://www.dulwichcentre.com.au

Wingard, B. & Lester, J. (Eds) 2001: Telling Our Stones in Ways that Make Us Stronger. Adelaide: Dulwich Centre Publications.

WOWSafe, 2002: ‘Seeking safety and acknowledgement.’ International Journal of Narrative Therapy and Community Work, 1:70-74. Republished 2003 in Dulwich Centre Publications (Eds): Responding to Violence: A collection of papers relating to child sexual abuse and violence in intimate relationships, pp.129-138 (chapter 7). Adelaide: Dulwich Centre Publications

материал для публикации любезно предоставлен издательством Dulwich Centre Publications

Передрук: "Narribus"

На фото: Олена Максименко, яка побувала у полоні "зелених чоловічків" навесні 2014 року. Скріншот з відео "Радіо Свобода".